Я не имел ни малейшего представления, что делать и куда идти, когда убежал из Большого дома. Несколько секунд я простоял в нерешительности на воздухе, отчасти ожидая услышать смех или голоса из-за спины, однако кузница была противоестественно тиха. Словно весь мир задержал дыхание, ожидая первый звук. Но его не было, даже когда я добрался до своей комнаты в доме Бринта. Я думал, что надо собраться в обратный путь, и мечтал, чтобы солдаты были уже здесь. Если б у меня был шанс, я бы сразу уехал.
Моя поношенная, грязная, прожженная одежда была постирана и аккуратно сложена на кровати. Я схватил седельную сумку и начал запихивать туда свои вещи, едва сознавая что делаю. Сердце гулко билось в груди, я сглотнул ком в горле. Жмыгнув носом, потер глаза.
В конце концов я бросил это дело и сел на кровать, схватившись за голову. Что я натворил? Я думал только о том, что мой выбор песни был действительно ошибочным по неизвестным мне причинам. Я прижал ладони к вискам, стараясь задавить зарождавшуюся головную боль. Хотелось разобраться. Хотелось плакать. Хотелось увидеть Питера. Если бы брат был сейчас здесь, он бы обнял меня за плечи. Он бы промолчал, если б я заплакал. Питер всегда всё может исправить. Я задумался, почему вдруг решил, что смогу без него справиться.
Что я натворил? Как умудрился довести Брикита до слез, а бабушку – практически до нервного срыва? Почему эта песня заставила всех замолчать? Что она значит для этих гномов? Я припомнил слова. Это любовная баллада, песня о расставании, надежде и обещании. Я не знаю, кто написал текст или музыку, знаю только, что они очень старые. Почему песня их так задела?
Я убрал руки от лица и невидяще уставился на свои пальцы с обломанными ногтями. Я не мог избавиться от образа главы кузнецов, склонившегося под гнетом страдания и сердечной боли, и не мог объяснить его поведение. Я испортил всю свою работу одной песней? Со вздохом я оперся о стену, желая оказаться дома, чтобы брат был рядом, а не в двух днях пути. Я сполз вниз по стене, слишком несчастный даже чтобы взять подушку, и постарался ни о чем не думать. Не получилось.
Что я натворил?
* * *
– Можно войти?
Я вздрогнул и вдохнул со свистом, когда меня вывели из ступора, и сощурился от яркого света, заполнившего комнату. В дверях стоял Бринт, масляная лампа в его руках светилась белым. Я не знал, который сейчас час, но за окном было темно. Я забрался на кровать, так и не встав на ноги, и кивнул гному, чтобы входил. Я не был уверен, что мне нужен сейчас кто-то, кроме моей семьи, но, с другой стороны, нравится мне или нет, Бринт и есть моя семья.
День был очень тяжелый. Как и неделя. Я заплатил за излишнее беспокойство, чрезмерные физические нагрузки и недосып. Бринт тоже выглядел усталым. Он, выдохнув, сел рядом со мной в похожей позе: уперев локти в колени. Так мы и сидели, а я чувствовал себя хуже с каждой секундой.
– Простите, – брякнул я, не зная, что еще сказать, и беспомощно всплеснул руками.
– Дело не в тебе, – тихо ответил гном. – Ты не виноват.
Я даже не посмотрел на Бринта, когда он положил руку мне на плечо. Я почувствовал не облегчение, а замешательство. Мастер-кузнец вздохнул и попробовал еще раз:
– Та песня, что ты спел, «Не прощайся со мной». Ты знаешь, что это раньше было стихотворение?
Я кивнул:
– Так говорил моя учительница музыки. Она говорила, оно написано в четвертом веке.
– Угу, написано черным гномом по имени Блайт. Он был воином, искусным мастером и одним из лучших поэтов своего времени. Это из-за этого гнома мы никогда не прощаемся, даже с теми, кто ушел в страну Аслана. Мы желаем безопасного путешествия, а если гости нам понравились, то и добавляем, что были бы рады видеть их снова.
– Очень на вас похоже, – задумчиво произнес я.
– Мы это делаем нечасто, – признал гном, стараясь меня развеселить. Я попытался ему угодить и улыбнулся. – Мы не знали, что оно переложено на музыку, или что король знает одно из наших старинных стихотворений, или что у короля такой сильный и мелодичный голос, – Бринт сжал мое плечо, собираясь с духом, когда он подобрался к сути проблемы: – Ты знаешь, что мой брат был женат?
– Угу.
– Блайн была родом с Фонарной пустоши. Она была красавица и умница, слишком ценная жемчужина, чтобы быть похороненной на Синей реке. Она не хотела в мужья никого, кроме Брикита, а он тогда был всего лишь мастером. Он не просто ее любил, он жил ради нее. Как говорят гномы, она была его землей, – Бринт сглотнул. – Потом Брикит стал главой кузнецов и месяц спустя к нам пришел этот генерал-минотавр от Колдуньи, требуя оружие для ее армии. Брикит ему отказал, слава Аслану, хотя и вопреки желанию некоторых наших мастеров.
– Одним из них был Баррет? – вяло спросил я, догадываясь об ответе.
– Именно, – скривился Бринт.
Я вздохнул и процитировал учителя риторики:
– Это многое объясняет.
– Блайн уехала погостить к своей родне. Она ни слова не сказала никому, кроме своей матери, что беременна. Их первенцем. К северу от Ондро Оттман, чтобы отомстить Брикиту за отказ, убил ее и ее брата с кузеном, которые сопровождали ее до дома. Чтобы защитить клан и родственников жены, брат согласился удовлетворить требования Оттмана.
– Бабушка сказала, у него плохо получилось.
– Фигово, да, но я горжусь им, а они были слишком глупы, чтобы представить, что Брикит будет мстить. Итак, – Бринт сел поудобнее. – Итак. «Не прощайся со мной» было любимым стихотворением Блайн. Она его постоянно цитировала, и после ее смерти никто здесь его не читал. Последнее, что она сказала Брикиту перед отъездом, было «Не прошу у тебя я прощальный обряд…»
– «…Дай мне львиную храбрость и волю», – закончил я.
– Он просил Аслана. Он молился, когда она не вернулась. В конце концов, мы организовали поисковую группу и нашли ее… – он печально вздохнул. Я понимал, что гном не хотел все это мне рассказывать, но он хотел, чтобы я понял, хотел уберечь и меня, и своего брата от боли.
– Я думал, он умрет, как наш младший брат. Мы все родились в ту бесконечную зиму. Мы не имели представления, что такое смена времен года. Но до того дня мы надеялись, что Аслан придет и освободит нас от холода и Белой колдуньи. Но когда Брикит потерял Блайн, а потом узнал и про ребенка, он стал злым. Ожесточенным. Мрачным. В нем появилась пустота, которую ничто не могло заполнить. Ему казалось, что Аслан оставил его, оставил Нарнию, брат потерял веру.
Я прикусил губу. Я знал, что значит, быть настолько потерянным. Такое состояние я прекрасно понимал. Я вспомнил свое первое впечатление о главе кузнецов, когда я приехал сюда. Я почувствовал в нем затаенную боль, а мое невежество разбередило старые раны.
– А потом вернулся Аслан, пришла весна, и внезапно Четыре трона заняли несносные дети, которые отказывались оставить нас в покое. Верховный король прислал сюда единственного брата, которого нельзя было застыдить или запугать, несмотря на все усилия Брикита, – Бринт улыбнулся. – Я редко видел брата таким довольным, как в тот день, когда ты стоял рядом с той коксовой печью и был готов убить Брикита за то, что он заставил тебя её чистить, – он засмеялся, вспомнив ту ситуацию, но посерьезнел, посмотрев на меня. – У тебя нет ни малейшего представления, Эдмунд Певенси, насколько ты нужен моему брату. Нужен. Он почти плакал, рассказывая, что ты говорил и делал в Литине. Если бы он не верил, что ты сдержишь свое слово и вернешься, он бы никогда тебя не отпустил.
Я уставился на него, не в силах заговорить. Раньше я был нужен в качестве сына Адама или короля. Сейчас я понял, что Брикиту, как и Питеру, нужен именно я сам.
– Он не хотел тебя обидеть, Эдмунд, не более чем ты хотел обидеть его песней, – говорил Бринт. – Он бы никогда… – Он замолчал и глубоко вздохнул: – Брикит не был готов к тому, что ты знаешь это стихотворение или способен спеть его столь красиво.
– Где он сейчас? – спросил я.
– В мастерской. Наверное, делает еще один боевой топор. Он так ведет себя, когда расстроен.
Бринт пристально с беспокойством наблюдал за мной. Я подумал, чего же ему стоило прийти сюда, зная, что его брату больше нужен я, чем он сам. Я не был уверен, что смог бы так поступить. Я все еще очень ревную брата к другим и, Аслан свидетель, надеюсь, мне никогда не придется оказаться на месте Бринта. Как можно считать черных гномов холодными и бесчувственными? Да, они с опаской относятся к незнакомцам, но под этой маской скрывается страстность и преданность близким. Доказательство этого сидит сейчас рядом со мной, и если мне придется когда-нибудь оказаться в такой ситуации, помоги мне Аслан принять ее с таким же достоинством, которое продемонстрировал Бринт.
Я встал, чувствуя себя больным и уставшим. Я стряхнул все это и выпрямился.
– Пойду, помогу ему с углем.
* * *
Я услышал свирепый стук метала о металл задолго до того, как дошел до мастерской. Глава кузниц на Синей реке справлялся со срывом единственным известным ему способом: меряясь силами с огнем. Несмотря на поздний час, многие гномы еще не спали, слоняясь возле своих домов. Прерванный праздник расстроил всех, и все беспокоились за Брикита. Я спиной чувствовал волну облегчения, когда шагал по городку. Я молча вошел в мастерскую и сразу потянулся за своим кожаным фартуком. Для того чтобы подбрасывать уголь, он не был обязателен, мне просто нравилось его носить. Это был своего рода доспех.
Брикит заметил меня, когда я натягивал перчатки, и замер на взмахе, уставившись на меня со смесью облегчения, сожаления и множества других эмоций, которые трудно было распознать. Я посмотрел гному прямо в глаза, хорошо понимая, что он чувствует. Мы оба причиняли и испытывали боль, но все это не имеет значения, потому что было не намеренно.
В тот момент слова были не нужны, поэтому я достал лопату и принялся за работу. Мы молча работали до рассвета. _________________ Keep the magic secret.
– Эдмунд?
Вздрогнув, я проснулся, глупо моргая, и оторвал голову от сложенных рук. Рядом стояла бабушка, трясла меня за плечо и пыталась заглянуть в глаза. Я пробормотал что-то неразборчивое, потянулся, словно кот, и потер лицо. Я уснул в Большом доме в ожидании прихода жителей кузницы. Мы с Брикитом работали всю ночь, но я, хоть убей, не мог вспомнить, что он изготовил (если такое вообще было). В конце концов мы пришли сюда отдохнуть, и когда я устроился поудобнее, то сразу заснул от усталости.
Я вытер рукавом сажу с лица, провел рукой по грязным волосам и открыл глаза. Бабушка улыбнулась моим манипуляциям и поставила передо мной тарелку с едой. Я удивленно уставился на посудину. Утро было более поздним, чем я ожидал, и, оглядевшись, я понял, что гномы вплоть до детей сидели за столом и вели себя тихо, чтобы я не проснулся. Они ели, но многие бросали на меня заинтересованные взгляды. Со временем приглушенные разговоры стали громче, когда гномы поняли, что я больше не собираюсь отрубаться. Затуманенным взором я разглядывал свою тарелку, понимая, что хочу есть, но у меня нет сил взять в руки вилку.
– Ешь, – раздался голос над ухом. Я посмотрел налево и увидел Бринта на его обычном месте. Он налил мне немного пива. Я взял кружку в руки и уставился в ее мутное содержимое. Я не мог заставить себя это выпить.
– Ненавижу это пиво, – в конце концов заявил я и отставил кружку. Я разговаривал и чувствовал себя как капризный ребенок.
Мастер кузнец уставился на меня:
– Почему ты раньше не сказал?
– Что? – воскликнул я. – Я с самого начала на это жаловался!
– На следующий день после приезда ты сказал, что пиво тебе нравится!
– Это не пиво! Это… Это жидкое орудие пытки! – плевался я, не заботясь о том, что оскорбляю местного так называемого мастера-пивовара.
Бринт посмотрел на меня как будто в первый раз увидел:
– Тогда выпей кофе.
Теперь уже я уставился на него. Кофе. У них был кофе. Три недели я давился горькой зернистой отравой и перед самым отъездом узнал про кофе. У меня не хватило слов.
– Блай, – позвал Бринт, поймав взгляд жены, склонившейся над очагом. – Принеси кофе для Задохлика.
Я был в таком замешательстве, что даже не поблагодарил Блай, когда она поставила передо мной чашку кофе с молоком и сахаром. Он был свежий, крепкий и горячий – возможно, лучший напиток за последние три недели. И не важно, что я обжег язык, снимая пробу.
– Мог бы и сказать мне! – взорвался я.
Он пожал плечами как только гномы умеют:
– Мог бы и спросить.
Я поворчал и принялся за еду. Съев половину, я наконец спросил:
– Где Брикит?
– Вправляет мозги кузенам с Лунных гор. Они прибыли после того, как ты уснул. Когда брат отказался впустить их сюда, потому что ты отдыхаешь, они начали спорить, и он увел их отсюда, чтобы тебя не побеспокоить.
– О нет, – я уткнулся лицом в ладони, едва не вмазавшись в тарелку. – Скажи, что они не из-за меня ссорятся.
– Как пожелаешь: они ссорятся не из-за тебя.
– Врешь.
Он усмехнулся в ответ. Я со стоном встал, но Бринт схватил меня за руку и удержал на месте:
– Это его битва, не твоя, и брат сегодня в боевом настроении.
– Бринт, я принес уже достаточно горя.
Он, ухмыляясь, отпустил мою руку:
– Я бы не назвал то, что ты принес, горем, Эдмунд.
Я сухо улыбнулся и перелез через скамью. У меня немного закружилась голова от усталости, и я заморгал от яркого утреннего солнца. Похоже, будет прекрасный день, в самый раз для путешествий. Я замер, прислушиваясь. До меня донеслись гневные голоса со стороны кузницы, и я пошел на звук. По ту сторону живой изгороди у входа в деревню я увидел Брикита, Баррета и троих горняков, которые уже бывали в деревне. Я притормозил до того, как они заметили мое присутствие, слушал, смотрел и размышлял, стоит ли подходить ближе.
Глава кузниц Синей реки был в полной боевой готовности: руки скрещены на груди, длинная борода развевается, кудрявые волосы стоят дыбом. В его глазах светился гнев, а в каждом его движении было явственно заметно напряжение. Брикит слушал Бисса. Очевидно, родичи друг друга стоили: Бисс распалялся все больше, махал руками и говорил все громче.
– …оскорбляешь моего брата ради какого-то человеческого детеныша, который пробыл здесь меньше месяца, но умудрился добиться твоего расположения! Ты слишком легко оказываешь поддержку неизвестно кому, Брикит!
– Ты настолько ревнуешь, что предпочел бы, чтобы я этого не делал и отвернулся от наших монархов? – не выдержал Брикит. – Ты и твой брат настолько близоруки? А Баррета оскорбляет все на свете. Он отверг кинжал Эдмунда не из-за изъянов изделия, а из-за того, что это творение рук человека. И довольно приличное творение для того, кто ни разу не держал в руках молота до приезда сюда.
Я почувствовал, как краснею от похвалы. Я не обращал внимания на оскорбления Бисса, когда Брикит так меня защищал.
– Твое поведение переходит все границы! Мы больше не будем это терпеть! Ревную? Ха! Что дальше? Будешь называть его сыном и дашь право голоса в Совете? – проревел Бисс, размахивая руками.
Брикит, кажется, посчитал это интересной идеей.
– А если я так и сделаю? Что ты предпримешь? Вариантов у тебя немного, кузен. Выступишь против собственного клана? Только помни, что король теперь носит имя Велент, данное ему гномами. Сомневаюсь, что он доброжелательно отнесется к твоим намекам.
– Я ни на что не намекаю, глава кузнецов! – прошипел Бисс.
– Тогда и впредь так не делай. Я не говорю за гномов с Лунных гор, даже не пытаюсь. И ты, Бисс, не говори от лица этой кузницы. Твой брат здесь не глава рода, и никогда им не будет. Не к лицу ему присылать тебя каждый раз, когда его не устраивают мои решения. – Брикит грозно посмотрел на Баррета. – Аслан даровал тебе две ноги. Ну так и ходи ими сам! Если вы не согласны с нашими решениями, собирайте свой инструмент и отправляйтесь домой. Я не буду вас останавливать. В то же время я не буду терпеть оскорбления в адрес членов моей семьи, будь то гном, человек или еще кто.
– Ты оскорбляешь свою расу, называя этого частью клана!
– Не желаешь повторить эту фразу перед Беалом или Бунт? – поинтересовался Брикит, разом сбив Бисса с мысли. – Ты очень смел, когда за твоей спиной стоят мастера и брат. Позволь мне позвать моих, и мы посмотрим, насколько хорошо они относятся к твоим словам.
Ответа не последовало. Я не мог винить Бисса. Я бы не хотел связываться с Бунт, видимо, у горняков тоже не было такого желания.
Брикит заговорил – спокойно, но тоном, предполагающим, что обсуждений больше не будет:
– Как управлять этой кузницей и этой ветвью клана – мое дело, кузен. Какое тебе дело до того, кто сидит рядом со мной во время обеда? Этот мальчик, Бисс, за три недели сделал больше добра, чем ты за всю свою жизнь.
Я моргнул от удивления и радости от такой похвалы. Потом бочком отошел подальше от гномов, устроился на скамейке возле какого-то дома и стал ждать. Мне было по-прежнему хорошо их слышно, как и половине кузницы.
– Если тебе нечего сказать по поводу следующей партии руды, Бисс, уходи отсюда. И Баррет – подумай над моими словами. Я здесь глава кузнецов, и никто другой. Запомни это.
Брикит прошел сквозь дыру в живой изгороди, оставив родичей ни с чем. Увидев меня, он вздрогнул (из-за того, что я ждал его, был на ногах или отвратительно выглядел, я так и не смог разобраться), но его гнев сменился веселостью. Он даже слегка улыбнулся, когда подошел и сел рядом. По его лицу было видно, что выглядел я не лучшим образом.
– Странно, я думал, ты спишь.
Я уперся в спинку скамейки. Сил не было совсем.
– Я тоже сам себе удивляюсь. Бабушка разбудила меня, чтобы я поел.
– Тебе нужно еще поспать.
Я пожал плечами. Сон – это, конечно, хорошо, но я хотел поговорить. Однако в затуманенном мозгу никак не формулировались нужные фразы.
– Извини, я поссорил тебя с родными, – в конце концов произнес я.
Гном резко повернулся ко мне. Я вздрогнул, когда он ткнул пальцем практически мне в лицо:
– Не смей извиняться за их проступок, Эдмунд, – яростно заговорил он. – Ты не сделал ничего плохого и сделал столько хорошего, что и сам вряд ли представляешь. – Осознав, что он на меня орет, гном успокоился. – И вообще, это старая междоусобица, ты просто добавил масла в огонь.
По нему было видно: он ждет, что я спрошу, о чем речь. Но я молчал, действуя ему на нервы. Не выдержав, он ткнул меня по ребрам:
– Ну?
– Так чему Бисс завидует? – со смешком спросил я. – Твоей неотразимой внешности или беспощадному остроумию?
– Ты почти угадал, но дорогой кузен Бисс получил отказ выйди за него замуж не только от моей дорогой Блайн, но и от Блай, и совсем недавно от…
– Бунт? – осторожно предположил. Брикит кивнул – я скривился.
– Гордость от таких сильных ударов так быстро не оправляется, – согласился он. – Особенно гордость таких масштабов, как у Бисса. Такое количество отказов должно было навести его на мысль, что грубость ни к чему не приводит. А теперь у его основных конкурентов есть ты – король, наш родственник и человеческий детеныш.
Я хмыкнул в ответ на его поддразнивание и оперся подбородком на ладонь. Человеческий детеныш. Какое странное выражение.
– Какой бесценный приз.
Гном посмотрел на меня и совершенно серьезно ответил:
– Я не могу назвать ничего ценнее.
– Это были очень интересные три недели, – отозвался я. – Я многому научился.
Он пошаркал ногой по поросшей мхом земле.
– Я тоже.
– Спасибо, что научил меня, как выковать кинжал. Может, в следующий раз у меня получится лучше.
– Да уж, конечно, – заверил он меня. – Не то чтобы этот кинжал позорище.
Мы замолчали, не понимая, что еще сказать, и не желая признавать, что мне сегодня уезжать.
– Я рад, что ты приехал, – тихо сказал Брикит, глядя на кузницу. – А еще больше рад, что ты остался.
– Я вернусь.
– Я знаю, – сказал глава кузнецов и улыбнулся.
* * *
Келер прибыл на час раньше отряда солдат, которые должны были сопровождать меня домой во время двухдневного путешествия. Их было много, гораздо больше, чем в отряде, который привез меня сюда, я почувствовал приближение огромной шумихи, которую Питер устроит вокруг моего возвращения. Очевидно, фраза про «будешь суетиться сколько угодно» была ошибкой.
Фавн широко улыбнулся, приветствуя меня, и именно тогда я осознал, что в Кэр-Паравеле по мне скучали. Это было приятное чувство, хотя я и понимал, что гномы тоже будут по мне скучать. Филлип потерся об меня носом и чихнул от пыли на моей одежде, потом пошел поиграть на нервах Брикита еще разок. Я быстро и суматошно собрал все свои вещи, упаковал ожерелья, кольца и кинжал и с громадным усилием застегнул седельные сумки. Я нацепил Шафельм на пояс и выскочил на улицу, где вся кузница собралась меня провожать. Некоторые – как Борт и Баррет – были рады от меня избавиться. Байя подставила щеку для поцелуя, я также поцеловал бабушку и Блай, выражая благодарность за гостеприимство. Никто со мной не прощался, но многие желали спокойной дороги.
Когда я сел в седло, то сразу понял, что к тому времени как я увижу Восточное море, у меня будет болеть все. Я не попрощался с Брикитом, да и не хотел этого. Вместо этого я улыбнулся:
– Я займу чем-нибудь летучих мышей, если позволишь.
– Конечно, Задохлик, – угрюмо ответил гном.
– Пусть Аслан встанет между тобой и бедой, глава кузнецов.
– И тебе того же, Эдмунд из клана Велента.
* * *
Мы были в шести часах к западу от Кэр-Паравела, когда пронзительный клич привлек мое внимание. Я посмотрел на полуденное небо и увидел грифона, ловившего восходящий поток.
– Кин? – предположил я, глядя на Келера.
Фавн покачал головой:
– Манон, сир. – Он улыбнулся. – Ваша семья, должно быть, где-то рядом.
Я обнаружил, что тоже улыбаюсь:
– Спасибо за предупреждение, капитан.
Через несколько минут раздался топот копыт, потом выкрики и смех, а затем силуэт Питера верхом на его черной кобыле Джетт. Он управлял лошадью довольно жестко, чтобы не задавить Люси верхом на ее спокойной лошадке. От этой картины у меня сердце забилось быстрее, и я закричал:
– Э-ге-гей, Филлип! Вперед!
Добрый конь выполнил мою просьбу: заржал и помчался вперед. Питер махал руками, долго и громко звал меня по имени, предоставив Джетт свободу действий. Мы встретились на середине дистанции. Моя радость при виде брата равнялась только радости Питера, увидевшегося меня, я так хотел его обнять! Питер соскочил с лошади до того, как Джетт остановилась, а когда мои ноги коснулись земли, он обнял меня крепко-крепко. Я, в общем, тоже в долгу не остался.
Внезапно Питер застыл. Потом кашлянул. Потом прикрыл рот рукой. Брат очень быстро сделал шаг назад и продышался. Затем он уставился на меня. У него в глазах стояли слезы, и я совершенно не был уверен, что от радости.
– Когда ты последний раз мылся? – прохрипел Питер.
О боже.
– Э-э-э… – Я попытался припомнить. – До отъезда из дома?
– Всю дорогу до замка будешь ехать с подветренной стороны.
Питер засмеялся, задержал дыхание и обнял меня еще раз. _________________ Keep the magic secret.
Королю Эдмунду Справедливому, рыцарю, приемному сыну Клана, и пр., и пр., от главы кузнецов Брикита приветствие!
Большое спасибо за приглашение принять участие в праздновании победы при Беруне. К сожалению, я и мой клан должны отклонить приглашение, потому как на этот период у нас уже есть свои планы. Если на следующий год ты все еще будешь королем, то мы приедем, и ты развлечешь нас по-королевски. А пока надеюсь, ты нормально питаешься, и не важно, сколько веса ты, по твоим словам, набрал, этого все равно не достаточно. Ешь больше, а то моя матушка не позволит тебе играться в кузнице, пока у тебя еда из ушей не полезет.
Глава кузнецов Брикит.
Я разочарованно опустил письмо. Я так надеялся, что гномы из кузницы согласятся на долгое путешествие в Кэр-Паравел на празднование. Не то чтобы у нас было мало гостей на следующие две недели, но я скучал по Брикиту и хотел бы познакомить его с моими родными. Ну, хотя бы с девочками. У меня не было ни малейшего представления, как он и остальные отреагируют на Питера. Я надеялся, что учтиво. Я со вздохом отложил письмо.
– Что-то не так, Эд? – спросил Питер, оторвавшись от бумаг, разложенных вокруг него, когда мы помогали ему разобраться с ответами на все приглашения.
– Брикит не сможет приехать, – я помахал письмом с Синей реки. Моему разочарованию не было предела.
– Мне жаль, – сказал брат. – Я хотел с ним познакомиться. Может, в следующем году удастся? – произнес он с искренностью и надеждой в голосе. Я не скажу – никогда и ни за что – каким прозвищем наградил его Брикит. У него и без того достаточно титулов, больше не надо, особенно оскорбительных.
– Именно так он и сказал.
Питер подтолкнул ко мне пачку писем.
– Ну, вот тебе лекарство от печали. Посмотри, кто еще может приехать. Похоже, нарнийцы больше радуются получению почты, чем празднованию победы.
Я ухмыльнулся, сложил письмо Брикита, сунул его в карман, чтобы не потерялось в этом бедламе, и продолжил работу.
* * *
– О, посмотри! Вон Флиск! И, Питер, глянь, он привел… четверых… пятерых… шестерых братьев!
Я посмотрел туда, куда указывала Люси, разрываясь между восхищением и трепетом при виде семи крупных грациозных единорогов. Они казались большим белым пятном среди толпы, заполнившей внутренний дворик. Рядом со мной Верховный король с ужасом всхлипнул, а я прикусил губу, чтобы не прыснуть. Единороги печально известны своей капризностью и привередливостью (а также свирепостью в гневе), а теперь у Питера семеро таких гостей.
– Прекрасно, – процедил Питер с фальшивым энтузиазмом.
Мы стояли на площадке перед центральным входом в Кэр-Паравел прохладным утром, приветствуя гостей, помогая утрясти вопросы ночлега и питания большого количества приезжих, как мы делали уже несколько дней подряд. Удивительно, насколько вышколенными оказались слуги во дворце, но поскольку празднование было нашей идеей (точнее, все придумала Сьюзан), то мы помогали по мере сил. Сейчас по приказу нашего замученного гофмейстера, сэра Джайлза Фокса, мы следили, чтобы все гости были довольны и знали, где будут ночевать. Кэр-Паравел, конечно, большой замок, но у нас не было необходимости использовать все свободные комнаты для расселения гостей. Многие нарнийцы просто предпочитали спать под открытым небом в саду, особенно по летней жаре.
– Это, должно быть, матушка леди Авалин, – воскликнула Сьюзан, указывая на величавую жирафу, появившуюся из ворот. – И мыши прибыли!
Мы все напрягали зрение, чтобы увидеть самое последнее (и несмотря на общую численность самое маленькое) прибавление в рядах говорящих животных, поскольку мыши получили возможность говорить в то самое утро, когда произошла битва при Беруне, дар от Аслана за их действия у Каменного стола. Когда они освободили Аслана от пут, Он развязал им языки, и исходя из того, что я видел и слышал, мыши пытались наверстать тысячелетие молчания как можно быстрее, потому они вообще не замолкали. В Нарнии мышей дюжина или около того, но, похоже, они собираются здесь обосноваться, потому что я видел малышей, державшихся ближе к родителям.
– Эд?
Питер наклонился, а голос у него был радостный. Я обернулся и увидел, что брат самодовольно улыбается:
– Кажется, к тебе пришли.
Я с подозрением проследил за его взглядом в счастливую толпу во дворе, пытаясь разглядеть то, что уже заметил Питер. Мое внимание привлек мрачный взгляд темных глаз, и я с волнением обнаружил Брикита, Бринта и Бунт, перекрывавших проход другим гостям. Все трое выглядели раздраженными. Я завопил от неожиданности.
– Он отказался от моего приглашения! – воскликнул я.
– Но принял моё! – Питер рассмеялся и хлопнул меня по плечу.
– Что? О! – Я дал ему подзатыльник и побежал вниз по ступенькам. Я прорывался сквозь толпу с возрастающим предвкушением, пока не остановился прямо перед гномами.
– Ты сказал, что не приедешь! – рявкнул я без вступления. Если гномы не прощаются, то без приветствия тоже обойдутся.
Брикит с самодовольством извлек из кармана потрепанное письмо.
– Это потому, что приглашение Нэнси было лучше и учтивее твоего, Задохлик! Цитирую: «Я прошу вас отказаться от его приглашения и принять моё. Я надеюсь устроить ему сюрприз, и, приняв мое приглашение, вы можете честно отказать ему, потому что будете заняты в этот период». Гораздо более впечатляющее и очаровательное послание, чем твоя краткая писулька.
– Не дай ему себя обмануть, мальчик, – пробурчал Бринт. – Он это письмо наизусть еще в первый день выучил.
Бунт скрестила руки на груди и мрачно окинула взглядом замок:
– Надо было взять побольше еды из дома. Мы умрем тут с голоду, прежде чем найдем кухню в таком большом доме.
– Вас только трое из кузницы? – жизнерадостно поинтересовался я.
– Угу, только без троих кузница может обойтись. Только мы можем пройти такое расстояние и выносить эту мишуру и кутежи.
– Отлично. Вас троих вполне достаточно, – не выдержал я. Потом махнул рукой: – Идите за мной.
Гномы хмурились и смотрели упрямо.
– Куда? – требовательно спросил Брикит.
Я упер руки в бока.
– Знакомиться с хозяином вечеринки. Вы не мои гости, а Питера. Вы должны его хотя бы поприветствовать.
– Должны?
– Да!
Они посмотрели на площадку. Питер говорил с фермером-утконосом, который выращивал форель и водоросли на болотах у Стеклянной бухты. Разговор был очень оживленный, Питер смеялся над словами гостя, потому что мало кто превосходит утконосов – юмористов от природы – в искусстве рассказывания шуток. Даже с такого расстояния мне было ясно, что Питер – высокий, худощавый, загорелый, со светлыми волосами, выгоревшими на солнце до соломенного оттенка, – произвел на гномов впечатление, хотя они этого никогда не признают. Проще говоря, мой брат не проводил свои дни, сочиняя истеричные письма и нюхая цветочки.
– Высоченный какой, – пробормотал Брикит.
– А волосы-то… – добавил Бринт.
– Гораздо приятнее глазу, чем вы, ребята, – отозвалась Бунт, вытягивая шею в попытках разглядеть Питера получше. – Мне он уже нравится.
Мои гномы притихли и суетились всю дорогу до моей родни. Только Бунт поднималась по ступенькам спокойно, ее не беспокоила совесть, и она устала ждать, пока ее мужчины перестанут вести себя как идиоты и дети. Я совершенно не беспокоился, что Брикит и Бринт могут что-нибудь выкинуть – мне было очевидно, что им обоим неуютно от встречи с объектом их презрения. Питер, к счастью, не подозревавший об их низкопробных шутках, завидев нас, сказал что-то девочкам, а потом его утащил в сторону сэр Джайлз. Две королевы, широко улыбаясь, повернулись к нам, и тот же миг я понял, что гномы очарованы. Посмотрев на сестер еще раз, я решил, что они сегодня выглядят особенно хорошо, поэтому гномы, вероятно, были не единственными, кто попал сегодня под их обаяние. Полагаю, что внешность тоже сыграла свою роль – красное в одежде и темные волосы, это любому гному понравится. Я заметил, что обе надели украшения, которые я сделал. В случае Люси это практически ничего не значило, потому что она почти не снимала кольцо, так же как Питер не расставался с печаткой.
– Это твои сестры? – выдохнул Бринт. – Королевы?
Я нахмурился, соображая, кого еще он мог иметь в виду.
– И мой брат Верховный король, – процедил я сквозь зубы.
– К черту Нэнси, – пробормотали гномы, отмахнувшись от факта существования Питера. – Ты никогда не говорил, что они такие красотки!
– Вы никогда не спрашивали, – гладко ответил я – гномы заткнулись. Честно говоря, я получил от этого некоторое удовольствие.
Люси уже спустилась на несколько ступенек, чтобы поприветствовать Бунт. Я видел, что Сьюзан пристально разглядывает мастера столяра, впервые увидев здесь женщину в штанах (хотя я был бы не менее удивлен, увидев Бунт в юбке). Я подошел к ним и быстро произнес приличествующие фразы:
– Мастер Бунт, это мои сестры, Королева Люси и Королева Сьюзан. Дорогие сестры, это Бунт, мастер столяр из кузниц на Синей реке.
– С вами, кажется, в сто раз проще ужиться, чем с вашим братом, – такова была оценка Бунт всей церемонии знакомства, когда она с одобрением окинула взглядом королев с головы до ног.
– Так и есть, – не подумав, согласилась Люси, что только добавило масла в огонь.
Приведя таким образом Бунт в хорошее состояние духа за мой счет, я направил чары младшей сестры на Брикита и Бринта.
– Добрые кузены из клана Велента, позвольте вам представить Королеву Люси. Мадам, позвольте представить Брикита, главу кузниц Синей реки, и Бринта, его брата.
Люси сделала реверанс и широко улыбнулась. Именно она поможет им расслабиться и удержит от всяких глупостей.
– Спасибо, что многому научили Эдмунда. Простите, что отказала вам в письме, глава кузнецов, но думаю, мы оба скучали бы по своим братьям.
А может, и нет.
– Что?! – одновременно воскликнули мы с Бринтом. Я посмотрел на Брикита, который выглядел так, словно проглотил горячий уголек, а Бринт – на мою сестру.
– О, – Люси прикрыла рот ладошкой. Она покраснела, став одного цвета с собственным платьем, когда поняла, что сказала что-то не то.
Мы с Бринтом с подозрением переглянулись и повернулись лицом к ближайшему родственнику.
– Стоп! О чем речь? – требовательно поинтересовался я. – Люси!
Судя по ее неловкости, это скрывали от меня довольно долго. Я оглянулся на Бринта. Тот препирался со своим братом. Бунт нас бросила и ушла общаться с дриадами на профессиональные темы.
– Ну, – Люси бросила полный отчаяния взгляд на старшую сестру. – Видишь ли, Брикит написал нам, когда ты был в кузнице, и… и… Сьюзан!
Услышав Люси, Великодушная королева Нарнии приблизилась к нам и ослепила Брикита улыбкой. Я нетерпеливо скрестил руки на груди – на меня её очарование не действовало.
– Что это за история с письмами от Брикита, когда я был в кузнице? – спросил я. – Люси только что сказала, что они бы оба скучали по своим братьям…
Ослепительная улыбка Сьюзан стала натянутой. Она переводила взгляд с Люси на Брикита. Я совершенно точно знал, что это какой-то заговор. Я как раз собирался воспользоваться их промахом, когда Сьюзан обернулась:
– Питер! – она нежно позвала брата и помахала рукой.
Спокойный и улыбающийся Верховный король, сам того не зная, вступил в драку. Он поклонился гномам:
– Добро пожаловать в Кэр-Паравел, глава кузнецов Брикит! Я очень рад…
Я жестом заставил его замолчать.
– Хватит! – рявкнул я. – Что он писал тебе?
– В котором письме? – моргнул Питер.
Я развернулся лицом к Брикиту:
– Ты поддерживал с ним переписку? На три моих письма приходилось по одному твоему?
– Что? – Питер потерял нить разговора.
– Нет! – воскликнул Брикит, обидевшись. – Была только первая записка, и про оборотня, и…
– И? – повторил я. – Ты сказал, спрашивать не мешает. Что ты писал моей семье? На что летучие мыши ответили «нет»?
– А! – Питер, наконец, разобрался, о чем речь. Он быстро посмотрел на Люси и Сьюзан и заговорил, не в силах скрыть правду: – Скажем, ты произвел настольно благоприятное впечатление на главу кузнецов, что он просил продлить твое пребывание на Синей реке… на неопределенный срок.
Я уставился на Брикита с открытым ртом. В итоге я сумел выдавить:
– Ты пытался меня там удержать?
Гном неопределенно пожал плечами и чувствуя, что нашел союзника в моем брате, придвинулся ближе к Питеру.
– Попытка не пытка. В конце концов, пока не спросишь, не узнаешь ответ.
– Мне уже это говорили. Но почему Люси упомянула обоих братьев?
– Мне тоже интересно! – заявил Бринт и приготовился оскорбиться.
Вперед шагнула Сьюзан. Она сконфуженно посмотрела на Бринта и попробовала свои силы в дипломатии.
– Ну, Эд, он подумал, что, возможно, мы будем рады компании Бринта в твое отсутствие.
Повисла тишина, которую нарушило шипение Бринта:
– Я все расскажу матушке!
Я посмотрел на Питера. Мои подозрения не были сняты.
– Итак… Он пытался обменять меня на Бринта…
– Вообще-то у меня он тоже спрашивал, – кивнула Люси, усмехаясь. – А у Сьюзан просил разрешения держать у себя тебя и Питера.
Я не знал, кого сжечь взглядом первым: упрямого главу кузнецов или моего самодовольного и безмятежного брата. Я наклонился вперед:
– Что ты написал моему брату, Брикит?
Гном сделал глубокий вдох.
– Ну… Я предложил обменять тебя на золото и прочие ценности.
Последнюю фразу он пробормотал так быстро и тихо, что я едва смог ее разобрать. Изумление мое не знало пределов. Я посмотрел на Питера.
– Он пытался меня купить?!
– Пытался, – Питер улыбнулся главе кузнецов, тем самым переключив мой гнев с гнома на него самого. И помоги мне Аслан, долго сдерживаться я не собирался. – Но ему не хватило бы никаких средств.
Я моргнул, не понимая, что говорить, делать или думать. Я должен чувствовать себя польщенным? Оскорбленным? Шокированным? Или я должен рассмеяться удачной шутке? Я решил улыбнуться всем представителям своей семьи, прекрасно понимая, что очень скоро мне придется несколько дней развлекать дорогих гномов. Но прямо сейчас поле битвы осталось за мной.
– Я так рад, что это твои гости, Питер! Наслаждайся!
И я ушел от них.
* * *
В тот вечер празднование переместилось на пляж около замка. Был большой костер, пир и шумное веселье продолжалось до рассвета. Я предвкушал новые ощущения, потому что это была первая годовщина битвы при Беруне. Вечер обещал быть прекрасным продолжением удивительного и захватывающего дня, нас ждала ночь музыки, танцев и веселья.
Питер уже переодевался, когда я вошел в нашу комнату и торопливо сбросил с себя парадные одежды ради более скромного костюма, который приготовил Мартилл. Камердинеры настаивали, чтобы мы не ходили на пляж в своих лучших одеждах. Они нас слишком хорошо знали. Питер стянул с меня сапоги, и я заметил, что он едва сдерживает смех. Он захохотал, когда дернул слишком сильно и неловко завалился на спину с сапогом в руках. Уже успокоившись, я тоже засмеялся, когда брат плюхнулся на кровать рядом со мной. Он тихо сказал:
– Брикит так много усилий приложил, чтобы удержать тебя, это показатель его привязанности.
Я хмыкнул. После того, как я их оставил, не прошло и часа, как мне пришлось спасать Брикита от восторженного Питера. Мой брат совершенно игнорировал растущее недовольство Брикита тем фактом, что легенда о Нэнси развенчана (во всяком случае, на сей момент) самообладанием и обаянием Питера.
– Угу, думаю, он за этот год написал больше, чем за всю жизнь.
– Судя по почерку, ты прав. – Питер обнял меня одной рукой. – Не то чтобы я виню его за то, что он пытался тебя удержать.
– Конечно, – съязвил я. – Любой поступил бы так же на его месте. Питер?
– Хм?
Я лукаво посмотрел на него, не в силах сдержаться:
– А сколько я стою?
Тихо рассмеявшись, Питер поцеловал меня в макушку.
– Больше, чем весь воздух, вода и земля могут произвести. Ты, мой дорогой король, целый мир, а такое нельзя купить. – Он тряхнул меня, его глаза засветились. – Шевелись, Эд. Пойдем за девочками и отправимся на пляж. У нас сегодня столько поводов для празднования!
Я ухмыльнулся. Более правдивых слов в жизни не слышал. _________________ Keep the magic secret.
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах
Template->make_filename(): Error - file quick_reply.tpl does not exist
FAQ
Поиск
Группы
Профиль
Вход
